11 апреля 1762 года в Петербурге загорелся дом служащего Императрицы Екатерины Василия Шкурина. Во время, когда Император Петр III, любитель участвовать в тушении пожаров, выехал из дворца, Императрица родила мальчика – сына Григория Орлова. Эпизод с поджогом был придуман специально, чтобы уберечь роженицу от гнева супруга. При родах присутствовал И. И. Бецкой. Новорожденного младенца завернули в шубу и передали Шкурину. Мальчика воспитывали в его семье и вскоре отправили учиться за границу. Его содержали в специально организованном пансионате в Лейпциге до 1774 года, когда Екатерина II решила, что сына пора вернуть на родину и поручить его И. И. Бецкому. Тот встретился с ребенком и сообщил матери, что это кроткий, послушный, застенчивый ребёнок, который нуждается в воспитании. Бецкой нередко возил мальчика, названного Алексеем Григорьевичем Бобринским, в театр, на балы. Но престарелый вельможа, занимавший ряд важных постов, не мог уделять воспитаннику много внимания.

Решив, что у Алексея склонность к военному делу, он определил его в Сухопутный кадетский шляхетный корпус, директором которого состоял, и поручил де Рибасу.

Вероятно, де Рибас и привез мальчика, еще не имевшего фамилии, из Лейпцига. Не исключено также, что он состоял при нем и в Лейпциге гувернёром. Одновременно де Рибас был в корпусе сначала цензором, а затем и полицмейстером.

В корпусе для Бобринского установили особый режим. Он жил в отдельном помещении вместе с де Рибасом, учился до обеда, а вечерами с воспитателем часто выезжал в общество, бывал на балах, в театре. Бецкой и Императрица хотели сделать маленького дикаря светским человеком. Для этого и нужен был немало повидавший де Рибас, который к тому же хорошо владел испанским, итальянским, французским, английским, немецким языками и латынью.